Год не указан, из викторианского фотоальбома, то есть конец XIX века (викторианская эпоха - с 1837 по 1901 год, первые фото начали появляться с 1826 года, но широкое распространение получили только после 1880-х).
Два забавных рассказа русских писателей для детей, забылись, а сейчас вспомнились. Формально в одном есть кошка, так что я не промахнулась сообществом
"Воробьишко" (Максим Горький)
читать дальшеУ воробьев совсем так же, как у людей: взрослые воробьи и воробьихи – пичужки скучные и обо всем говорят, как в книжках написано, а молодежь – живет своим умом. Жил-был желторотый воробей, звали его Пудик, а жил он над окошком бани, за верхним наличником, в теплом гнезде из пакли, моховинок и других мягких материалов. Летать он еще не пробовал, но уже крыльями махал и всё выглядывал из гнезда: хотелось поскорее узнать – что такое божий мир и годится ли он для него? – Что, что? – спрашивала его воробьиха-мама. Он потряхивал крыльями и, глядя на землю, чирикал: – Чересчур черна, чересчур! Прилетал папаша, приносил букашек Пудику и хвастался: – Чив ли я? Мама-воробьиха одобряла его: – Чив, чив! А Пудик глотал букашек и думал: «Чем чванятся – червяка с ножками дали – чудо!» И всё высовывался из гнезда, всё разглядывал. – Чадо, чадо, – беспокоилась мать, – смотри – чебурахнешься! – Чем, чем? – спрашивал Пудик. – Да не чем, а упадешь на землю, кошка – чик! и слопает! – объяснял отец, улетая на охоту. Так всё и шло, а крылья расти не торопились. Подул однажды ветер – Пудик спрашивает: – Что, что? – Ветер дунет на тебя – чирик! и сбросит на землю – кошке! – объяснила мать. Это не понравилось Пудику, он и сказал: – А зачем деревья качаются? Пусть перестанут, тогда ветра не будет… Пробовала мать объяснить ему, что это не так, но он не поверил – он любил объяснять всё по-своему. Идет мимо бани мужик, машет руками. – Чисто крылья ему оборвала кошка, – сказал Пудик, – одни косточки остались! – Это человек, они все бескрылые! – сказала воробьиха. – Почему? – У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу? – Зачем? – Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек… – Чушь! – сказал Пудик. – Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту большой, я сделаю, чтобы все летали. Пудик не верил маме; он еще не знал, что если маме не верить, это плохо кончится. Он сидел на самом краю гнезда и во всё горло распевал стихи собственного сочинения: Эх, бескрылый человек, У тебя две ножки, Хоть и очень ты велик, Едят тебя мошки! А я маленький совсем, Зато сам мошек ем. Пел, пел да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка – рыжая, зеленые глаза – тут как тут. Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает: – Честь имею, имею честь… А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у нее дыбом встали – страшная, храбрая, клюв раскрыла – в глаз кошке целит. – Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети… Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями – раз, раз и – на окне! Тут и мама подлетела – без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит: – Что, что? – Ну что ж! – сказал Пудик. – Всему сразу не научишься! А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них – рыжая, зеленые глаза – и сожалительно мяукает: – Мяа-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы… И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…
"Воробей" (Стихотворение в прозе, Иван Тургенев)
читать дальшеЯ возвращался с охоты и шел по аллее сада. Собака бежала впереди меня. Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь. Я глянул вдоль аллеи и увидел молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки. Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой ее мордой — и весь взъерошенный, искаженный, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти. Он ринулся спасать, он заслонил собою свое детище… но всё его маленькое тело трепетало от ужаса, голосок одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою! Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И все-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке… Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда. Мой Трезор остановился, попятился… Видно, и он признал эту силу. Я поспешил отозвать смущенного пса — и удалился, благоговея. Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической птицей, перед любовным ее порывом. Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Нашлась подходящая к первой сказке картинка: На самом деле это иллюстрация к сказке В.Бианки "Красная горка", тоже про воробьев, но она длинная и раньше мне не знакомая.